Например, на станции "Арбатская", когда поднимаешься вверх, над тобой вырастает зияющая пустота. Некогда там был огромный мозаичный портрет Сталина, который потом сбили и оставили чистую белую стену.

Или, скажем, "Октябрьская" (кольцевая) — знаменитый проект архитектора Леонида Полякова, получившего за него Сталинскую премию. Станция — образец торжественной строгости и монументальности композиционного решения — в торце завершается небесно-голубым сиянием за ажурной оградой. Параллель со светлым будущим за решеткой провели тогда многие, лишь комиссия ничего не заметила.

Любопытная история связана с "Новослободской" (кольцевой). В торце — мозаика Павла Корина "Мир во всем мире", где босоногая мать поднимает младенца с воздетыми руками. Художник в материнском образе передал портретные черты жены архитектора Алексея Душкина, Тамары. Младенец же похож на самого Душкина.

Мне нравятся станции "Сокол" и "Электрозаводская". "Сокол" — безусловный шедевр, первая и единственная станция братьев Яковлевых, увы, малоизвестных архитекторов. Мистический образ создается с помощью кругов и дуг света, точно воронками, выхваченными из полумрака.

На "Электрозаводской" завораживает потолок и шесть рядов сферических кессонов со светильниками, будто это 318 солнц, зажженных одновременно. Цельный образ создает "Бауманская" — единственная работа в метро звездного зодчего Бориса Иофана, автора проекта Дворца Советов.

Надо сказать, что за время работы над книгой я еще больше оценила московское метро, часто воспринимаю станции эмоционально. Эти впечатления очень хорошо передают фотографии моего соавтора Алексея Народницкого, который не только сделал оригинальную съемку для книги, но и превратил ее в настоящий арт-объект.

Московское метро достойно любви. Чтобы преодолеть чувство "подземности", и создавались эти безумные дворцы, как, например, та же станция "Комсомольская" кольцевой линии. Творение Щусева подавляло своей грандиозностью и великолепием любого, кто приезжал на северные московские вокзалы. Это должно было производить эффект сродни впечатлениям от средневековых храмов.

Наше метро создавали лучшие творческие силы. Первые станции делались в авральном режиме, без четкой программы и концепции. Стоит вспомнить знаменитую историю о том, как 1 марта 1934 года в мастерской архитектора Николая Колли раздался звонок: "Дорогие товарищи, надо делать станции метро". — "Срок?" — "Двадцать пять дней". — "Какую именно станцию?" — "Вам, товарищ Колли, "Кировскую". Вам, товарищ <…>, такую-то". — "Какого же рода станции надо делать?" — "Красивые станции".

Однако пришло время, и любители излишеств были пойманы с поличным. Хрущевские преобразования очистили метро от показной роскоши, уступившей место предельному аскетизму и камерности.

Это похожие друг на друга, но все равно разные платформы "Беляево", "Первомайская", "Новые Черемушки", например. В попытке преодолеть однотипность создатели шли на ухищрения. Пусть таким легким, не всем заметным штрихом, как металлическая чеканка на технологических дверях путевых стен, зато с изображением ракеты, лесного зверя, башни Кремля или лунохода.

Из наследия эпохи модернизма я бы обратила внимание на проекты Нины Алешиной, автора очень многих станций и главного архитектора "Метропроекта" в 1970-1980-е годы. Именно она проектировала очень эффектную "Чертановскую", которая возводилась в 1983-м. Сама Алешина когда-то работала у Душкина на строительстве "Новослободской". И потом в память об учителе создала "Чертановскую", скомбинировав тонкоствольные колонны его "Автозаводской" с "древнеегипетскими" лотосообразными капителями его же "Кропоткинской".

Сейчас метрополитены разных стран мира стали более интересными. Например, в Канаде, Голландии обращают внимание на визуальный образ станций, появились весьма любопытные проекты. Современные московские станции мне не очень нравятся: они смахивают на торговые центры — и по материалам, и по визуальному оформлению.

https://ria.ru/20181207/1547533708.html